Рождественской ночью, оторвавшись от гаданий, мы отправились в старую деревенскую церковь. Служба уже началась. Тусклый свет из окон пробивался сквозь крутящиеся снежинки. А над куполами в мягких облаках сияло «Божье око» — звездчатая «прогалина». Такое довелось увидеть в первый раз…
На следующий день на перекладных добрались до Куньи и, здесь, за 35 километров до цели, мы поняли, что дальше придется добираться на попутках. «Нет бензина, автобусы не ходят» — был «приговор» кассира. Темнело. Никто не ехал в нужную нам сторону. Тогда мы сказали: «Олег Даль, если надо, чтобы мы приехали, помоги пожалуйста!». И из-за горы показалось желтое зарево. Выехал КАМАЗ с прицепом-рефрижератором. Водитель из Латвии великодушно позволил нам забраться в кабину и — «буря мглою небо кроет» — за «спасибо» промчал нас 30 верст.
После всего протопать каких-то 5—6 километров по лесной дороге было совсем нетрудно.
И в тот же вечер, собравшись в кухне у теплой печи, мы приступили к… беседе, к спиритическому сеансу, к игре, условия которой мы приняли, чтобы лучше во всем разобраться — как хотите можете это назвать. Перед тем, как познакомить вас с некоторыми вопросами и ответами, написанными медиумом Мариной в нашем присутствии, скажем несколько слов о тех, к кому мы прибыли и о самом сеансе.
Марина, ее муж Арам, мама и бабушка приехали в Псковскую деревню из Еревана. Истинные горожане перебрались в российскую глубинку «по совету Даля». Завели корову, овец, но в доме по-городскому. Пахнет привычным, хотя и желудевым, кофе, любимые книги стоят на самодельной «стенке», маленький журнальный столик у дивана…
— Знаешь, чего не хватает, — говорит Арам, — в Ереване душ два-три раза за день принимал, а здесь… Пока баню не построил.
— А «контакты»? — продолжает Марина, — мы сейчас к ним привыкли, уже нет этого «Ах!», а раньше…
— Раньше, — подхватывает мама, между прочим, литератор, — мы постоянно ожидали вечера для «общения».
Мы тоже ждали, поглощая еду и горячий чай, как вдруг Марина попросила тетрадку, ручку и спокойно, переговариваясь с нами, не теряя нить разговора, стала крупным почерком писать, а закончив каждую фразу, — читать написанное.